Апология здравого смысла - Страница 48

— Это камешек в мой огород? — добродушно осведомился Григорий Павлович. — Понимаю, как вы недовольны. В результате ваших следственных действий и разного рода экспериментов вы рассчитывали обнаружить здесь серийного убийцу, мычащего типа с мутными глазами. А вместо него наткнулись на профессора химии в инвалидном кресле. И сейчас понимаете, что с моими протезами я не смог бы преследовать женщин и тем более нападать на них.

— Полагаю, что у вас абсолютное алиби, — согласился Дронго, — нужно быть лишенным чувства здравого смысла, чтобы подозревать вас, господин Короедов.

— Приятно видеть такого апологета здравого смысла, — усмехнулся профессор. — Чем еще я могу быть вам полезен?

— Как вы объясните совпадения в ваших рукописях с преступлениями в Саратове и Нижнем Новгороде? — спросил Дронго.

— Об этом я тоже знаю. На самом деле желтая кофточка — это распространенная деталь. Она достаточно ярким пятном выделяется среди остальной одежды. Случайное совпадение. Родинка была указана не там, где она была на самом деле. Как видите, я знаю все совпадения, о которых говорила госпожа Сундукова. И, наконец, есть Интернет, там появляются саратовские газеты, которыми я могу воспользоваться. Вот вам и объяснение всех этих загадочных совпадений. Примерно такая же ситуация по Нижнему Новгороду. Это преступление вообще было подробно описано в местных газетах. У меня остались вырезки и распечатки из Интернета. Если хотите, я могу вам их показать.

— Нет, — ответил Дронго, — не нужно беспокоиться. Я не сомневаюсь, что у вас есть все вырезки по этим преступлениям. Но почему вы решили послать рукописи в издательство?

— Я автор нескольких книг по химии, — пояснил Короедов, — и поэтому решил написать беллетристику. Такой не очень уважаемый жанр. Тем более детектив. Сначала я позвонил своей знакомой Светлане Василевской и попросил ее прочесть мою рукопись. Первая была неудачным опытом, совсем неудачным. Она так и сказала, но посоветовала послать рукопись в издательство Литературного фонда, где работает ее подруга Людмила Убаева. Я так и сделал. Потом вторая. Она тоже была не очень удачной. Но над третьей я уже работал достаточно серьезно, много раз ее перерабатывал, исправлял. Она получилась гораздо лучше, более сжатой, емкой, хлесткой, если хотите. И я послал третью рукопись, которая так удивила сотрудников редакции. Обратного адреса я, конечно, не оставлял, предложил отправлять мне ответы на «почтовый ящик», откуда я сам мог их забирать по мере необходимости. Потом была четвертая, пятая рукописи. Я относился к этому не совсем серьезно, полагая, что это всего лишь литературные опыты. Но здесь в дело вмешался его величество случай. Госпожа Марина Сундукова случайно выехала в Саратов и обнаружила совпадение моего описания с деталями убийства несчастной молодой женщины в этом городе. Дальше все развивалось, как в хорошем детективе. Сотрудники издательства послали копию моей рукописи в милицию, решили, что им пишет сам маньяк и серийный убийца. Хотя где вы видели такого преступника, который сам написал бы о своих преступлениях? И для чего? Чтобы его арестовали? Сразу нашли и арестовали? Конечно, я был встревожен. Мне была неприятна эта возня вокруг моих рукописей. Тем более что меня подозревали в таких ужасных преступлениях. А самое обидное, что я невольно подставлял милых женщин, которые мне доверились, — Убаеву и Василевскую. Мне не хотелось, чтобы у них были неприятности. И вообще, я понял, что создавать подобные произведения достаточно опасно. Поэтому я попросил Василевскую убедить Убаеву, чтобы она забрала эти рукописи и взяла копию, оставшуюся у Оленева. Про третью копию мы просто не знали. Вот, собственно, и весь мой рассказ.

— Рукописи сейчас у вас? — уточнил Дронго.

— Нет, — ответил Короедов, — я их сжег. Хотя Воланд считал, что рукописи не горят. Но они горят, и очень даже неплохо горят, превращаясь в пепел. Как вы знаете, Гоголь сжег второй том «Мертвых душ», и его копию никто до сих пор не нашел. Значит, булгаковский персонаж был не прав. Рукописи горят.

— Вы знаете, что после убийства в Нижнем Новгороде было совершено еще одно преступление?

— Нет. Откуда я могу об этом знать?

— Вчера нашли убитую молодую девушку где-то под Санкт-Петербургом.

Короедов помрачнел. Нахмурился.

— Ужасно, — сказал он, — просто ужасно. Я даже не мог предположить, что мои графоманские опыты так неудачно закончатся. Слава богу, что я сжег рукописи и теперь не имею к этим преступлениям никакого отношения.

— Почему вы сами не позвонили и не объяснили причину изъятия рукописей? — спросил Дронго.

— Не счел возможным вообще вмешиваться в эту дикую ситуацию, — пояснил Короедов, — и тем более подставлять женщин. А может, просто стало неприятно. Нет, я ничего не боялся. Понимал, что никто не может обвинить меня в этих преступлениях. Любой врач даст вам гарантированную справку, что я не мог бегать за женщинами или самостоятельно передвигаться долгое время. Но я посчитал для себя невозможным вмешиваться в эту дикую ситуацию. Милиция, трупы, дознание, следствие. Это не для меня. Я понимаю, что поступил не слишком традиционным способом, но это были мои рукописи, и я считал, что могу делать с ними все, что мне угодно. Поэтому по моей просьбе Людмила Убаева изъяла эти рукописи.

— Понимаю, — вздохнул Дронго, — и ценю вашу откровенность. Но с детективами нужно быть осторожнее. Вы же знаете, что сначала было Слово, и Слово было Бог. Иногда наши слова воплощаются в жизнь. Любой текст имеет сакральный смысл, я в этом много раз убеждался. В конце концов, Тору, Библию, Коран создавали на бумаге, и они выходили в виде книг, которые затем покоряли мир.