Апология здравого смысла - Страница 36

Оленев встретил их у дверей. Крепко пожал обоим руки.

— Все уже собрались и вас ждут, — коротко сообщил он, — мы собрали всех в редакторской комнате. Она самая большая, и к тому же именно оттуда исчезли рукописи.

— Там собрались все сотрудники вашего издательства? — уточнил Дронго.

— Как вы и просили. Все тринадцать человек вместе со мной.

— В таком случае, у меня к вам будет большая просьба. Сейчас мы войдем в комнату, и я сообщу, что ваш автор прислал вчера еще одну рукопись. Нина Константиновна отправится за ней. Мы с моим напарником немного подождем ее и выйдем через минуту. А ваша задача увидеть, кто в этот момент пытается позвонить. Вы меня понимаете? Вам нужно только увидеть тех, кто попытается позвонить.

— А если все собравшиеся решат позвонить? — улыбнулся Валерий Петрович.

— Очень хорошо. Тогда мы проверим всех собравшихся.

Они прошли в комнату редакторов, где уже собрались все сотрудники издательства. Пришел даже Феодосий Эдмундович, он внимательно читал какие-то бумаги, которые подавал ему Михаил Воеводов. За крайним столом расположился Георгий Кроликов. Он сохранял серьезный и важный вид. Не боясь погрешить против истины, можно даже утверждать, что ему отчасти нравилось состояние неуверенности и внутренней тревоги, царившее внутри издательства. По натуре человек деятельный и шумный, он любил запутанные детективные истории, где можно проявить свои лучшие способности, выявляя виновника переполоха. За редакторским столом сидел, подперев голову рукой, Евгений Юрьевич Сидорин. Было заметно, как он переживает случившееся, особенно после вчерашнего разговора с Дронго. Сундукова и Убаева сидели за одним столом и о чем-то тихо переговаривались. За следующим столом расположился Веремеенко, рядом с ним уселся Передергин. Он был мрачен и не хотел ни с кем разговаривать. За последним свободным столом расположились Кустицын и подсевший к нему Фуркат Низами. Нина Константиновна сидела на стуле рядом со Столяровым. А Юрий Михайлович Светляков располагался на стуле, стоявшем у окна, и как бы невзначай подчеркивал, что абсолютно случайно оказался в этой компании и вообще числит себя несколько в стороне от случившегося. Ни для кого не было секретом, что он собирался уйти из издательства.

При появлении гостей многие поднялись со своих мест.

— Сидите, пожалуйста, — попросил Дронго, подходя к Феодосию Эдмундовичу и здороваясь с ним за руку. Столяров степенно поднялся, пожал руку гостю и показал на свободный стул рядом с ним. Вейдеманис сел у входа, подвинув к себе другой свободный стул. Оленев уселся рядом.

— Еще раз доброе утро, — начал Дронго, оглядывая всех. — Простите, что заставил вас собраться рано утром в вашем издательстве. Насколько я уже понял, раньше одиннадцати, а еще лучше двенадцати, вас не стоит приглашать на работу, требовать таких героических усилий. Но ситуация почти исключительная, и мне пришлось на это пойти. Я приношу всем свои извинения.

— Считайте, что мы их уже приняли, — сказал Светляков, — давайте перейдем к обсуждению нашей темы. У вас есть новые предложения? Или вам стали известны новые факты? Зачем вы нас снова собрали?

— Нина Константиновна, — обратился Дронго к секретарю директора, — принесите пакет, который вы вчера получили.

— Сейчас, сейчас. — Она поднялась со стула и быстро вышла из комнаты.

Наступило напряженное молчание. Все смотрели на гостя.

— Вчера вечером мы получили новое послание от нашего друга, — пояснил Дронго, — мы его вскрыли и прочли. Там подробное описание еще одного преступления.

— Не может быть, — сразу сказал Сидорин, — он либо сумасшедший, либо провокатор. Зачем ему присылать к нам еще одну рукопись, если он сам и организовал хищение всех предыдущих?

— Возможно, ему интересна наша реакция, — ответил Дронго, — или произошла обычная несогласованность, когда кто-то из ваших сотрудников уносил рукописи по его просьбе, а он в это время послал очередной опус, не предупредив своего человека.

— Зачем? — недоумевал Сидорин. — Чтобы мы быстрее нашли его? Или снова передали его рукопись в милицию? На этот раз они нам наверняка поверят и откроют уголовное дело. А если нет, то я позвоню их министру и потребую проверки рукописи и срочного выявления ее автора. Может, он и не убийца, но тогда он настоящий психопат, и ему нет места среди нормальных людей.

— Интересно, где вы видели нормальных людей? — улыбнулся Веремеенко. — Неужели вы полагаете, что их осталось так много? Скоро их будут сажать в клетки и показывать остальным дебилам, каким может быть обыкновенный гомо сапиенс.

— Не шутите, — попросил Сидорин, — это очень серьезно, если нам прислали еще одну рукопись.

— Нужно внимательно с ней ознакомиться и не делать поспешных выводов, — предложил Светляков. — Судя по тому, что мы уже читали, человек он безусловно талантливый, хотя у него своеобразный стиль письма. Но это еще не повод подозревать его в совершении преступлений. Тогда любой автор детективов может быть заподозрен в том, что он как минимум соучастник этих преступлений. Но это смешная позиция. Кому как не нам знать о писательском воображении.

— Хорошее воображение, вот такое детальное описание убийств, — пробормотал Сидорин. — Я, во всяком случае, настаиваю: мы должны еще раз обратиться в милицию.

— Сначала нужно посмотреть, что он нам написал, — предложил Фуркат Низами.

— Почему ее так долго нет? — встревожилась Сундукова. — Я пойду и посмотрю, где она задержалась.